Когда депрессия полезна, или новый взгляд на эпидемию xxi века

Posted on by riasevastopol

«Депрессия — это нарушение «Я», субъективно принимаемый зазор между вами и вашими целями», отметил в собственном научном труде о выученном оптимизме легендарный психолог Мартин Селигман (Martin Seligman). Но такое определение депрессии, не смотря на то, что оно и правильно, думается недостаточным, в особенности с оглядкой на множество мучительных физических и психологических признаков заболевания, на большом растоянии выходящих за пределы хандры и простого пессимизма.

Быть может, автор Уильям Стайрон (William Styron) в произведении «Зримая тьма» (Darkness Visible), глубоко личном описании собственной борьбы с депрессией, подошел куда ближе к сути неприятности. Он обрисовал «чёрное дерево депрессии», «ее изнурительную борьбу» и необъяснимую агонию страдающих от нее людей, каковые выполняют собственные жизни, пробуя выбраться «вверх и наружу из тёмных глубин Ада». И все же рвение осознать проявления этого феномена до тех пор пока достаточно безуспешно.

Как поэты, так и психологи все еще далеки от комплексного понимания обстоятельств депрессии, а основное — от того, как лечить ее способами на стыке гуманитарного знания и медицины.

Именно это пробует делать психолог Джонатан Роттенберг (Jonathan Rottenberg) в собственной книге The Depths: The Evolutionary Origins of the Depression Epidemic.Когда депрессия полезна, или новый взгляд на эпидемию xxi века Это амбициозное и скрупулезное изучение, освещающее путь в пропасти души и обратно. Книга полна практических и концептуальных, персональных и универсальных данных, проливающих свет на одну из наименее понятных, но самый распространенных и парализующих эпидемий за всю историю.

Примечание для скептиков: прямо на данный момент не меньше 22% населения земного шара страдает как-минимум от одного симптома депрессии. Согласно данным ВОЗ, к 2030 году депрессия принесет больше инвалидностей и смертей, чем каждые другие факторы, включая рак, инсульт, сердечно-сосудистые болезни, несчастные случаи а также войны.

  • Счастья не хватает, либо Из-за чего жизнь без смысла вредит вашему здоровью?

Вторая точка зрения

Роттенберг радикально подходит к понятию депрессии — не как к заболеванию сознания, а как к естественному процессу в рамках эволюции. Это предположение находится в явной оппозиции к нашим привычкам и культурным представлениям, которым характерно табу на депрессию. Джонатан показывает эту связку в возможности:

«Так как депрессия — очень малоприятная и вредоносная вещь, то тяжело представить, что имеется другие методы думать о ней не только как о расстройстве. Однако, привычное представление о депрессии как о болезни несет собственные неприятности. Кое-какие больные не обращаются за помощью, опасаясь, что их сочтут дефектными.

Другие приобретают помощь, но приходят к выводу, что довольно часто звучит о отечественной совокупности охраны психологического здоровья — она не хватает действенна».

Люди до сих пор склонны «шептаться», говоря о депрессии. Для борьбы с ней не характерны публичные марафоны либо кампании со знаменитостями, как это не редкость при со СПИДом, раком, вирусными заразами, прочими недугами и диабетом. Следовательно, сейчас страдающий от депрессии довольно часто остается со своей травмирующей болью один на один.

Иллюстрация живописца Бобби Бейкера (Bobby Baker) из книги «Ежедневник картинок: психологические болезни и я».

Вместо того дабы направляться модели «депрессия как неполноценность», Роттенберг говорит, что аффективная сфера знания — либо эмпирические изучения настроения — лежит в базе понимания депрессивных состояний. Выяснив настроение как «внутренние сигналы, мотивирующие и направляющие поведение», он говорит, что отечественные тела являются «совокупностью адаптаций, эволюционным наследием, помогающим нам выживать и размножаться в условиях неопределенности и риска», и вырисовывает фон нового понимания депрессии:

«Совокупность настроений — это великий интегратор. Он принимает данные из внешнего и внутреннего миров и суммирует то, что есть благоприятным либо негативным в плане успехи главных целей, которые связаны с размножением и выживанием. По окончании того как цель поставлена, совокупность настроения отслеживает прогресс на пути к ее достижению. При происхождении малых препятствий упрочнения умножаются.

В случае если прогресс неосуществим по вине непреодолимого препятствия, совокупность настроения останавливает упрочнения».

В рамках данной модели настроение несет эволюционную функцию посредника между стратегиями выживания. Роттенберг совершил последовательность опытов, продемонстрировавших, что негативное настроение мобилизует психоэмоциональные ресурсы действеннее, в то время, когда задача делается через чур сложной. К примеру, в то время, когда участников изучения намеренно ввели в негативное настроение, по окончании чего поставили перед ними непростую задачу, их кровяное давление обострилось — это показатель мобилизации ресурсов тела, усилий и повышения бдительности.

Но в случае если задача непреодолимо тяжела, так, что успех делается неосуществимым, ухудшения активности не происходит, и совокупность настроения снижает упрочнения. В этом смысле настроение — земля, из которой растет депрессия. Это не произвольное состояние, случайно овладевающее нами, но сито, просеивающее цели, которых стоит получать, от целей, гарантированно ведущих к разочарованию.

Роттенберг говорит, что отечественное отношение к совокупности настроения формируется тем, как мы о ней говорим. Отечественная лексика по данной сфере заросла токсичными культурными конструктами, от которых практически кровоточит язык.

«Одна из необычных изюминок совокупности настроения — то, как много операций прооисходит неосознанно. Настроение, как и большая часть видовых адаптаций, не связано с культурой и языком. Однако, одинаковые слова приходят на ум практически всем людей, думающих о настроении: мы бываем «сумасшедшими», «грустными», «весёлыми».

Мы влюблены в язык до упомомрачения, исходя из этого как у любителей, так и у важных ученых появляется соблазн приравнять значения применяемых нами слов к состояниям настроения.

Это громадная неточность. Стоит отказаться от лингвоцентричного восприятия настроений, даже в том случае, если отечественной гордыне будет не легко признать, что наиболее значимый элемент ментального инструментария человека фактически аналогичен таковому у кроликов и канареек.

Цепляясь за миф об уникальности человека, мы ставим себя в нелегкое положение. С одной стороны, это указывает, что мы отказываем в возможности испытывать настроения тем людям, каковые еще не освоили язык и соответствующую лексику (дети) либо утратили его/ее (страдающие заболеванием Альцгеймера). Детям, как и козам либо шимпанзе, не достаточно слов для выражения внутренних сигналов, запускающих/отслеживающих упрочнения по поиску пары, еды либо нового приятеля.

Но их настроение все равно определяет поведение, даже в том случае, если наименование этих состояний им незнакомо.

Язык не определяет настроение, и не есть необходимым для его формирования. Все, что требуется для этого — некая свойство к сознательному восприятию и бдительности, а также восприятию удовольствия и боли. А это, непременно, доступно всем млекопитающим».

  • Как осуществлять контроль эмоции в стрессовых обстановках?

Что такое «настроение»?

Однако, Роттенберг предостерегает: «В то время, когда мы говорим о эмоциях, они кажутся нам единственной дверью в настроение». Вместо этого нам необходимо изучить разные изюминки ума, поведения и мозга, дабы нарисовать объемную картину человеческих настроений и депрессии. В действительности, неотъемлемая часть головоломки кроется в значительном различии между эмоциями, либо чувствами, — и настроением.

Эмоции — более сиюминутные, недолговечные реакции в отличие от настроений, увядание и рост которых занимает значительно больше времени. Роттенберг растолковывает, что настроения «являются суммой неспециализированных сигналов около нас, и в большинстве случаев в них сложнее разобраться». Отечественная глубокая зависимость от настроений, а не от эмоций — особенность, делающая нас людьми и отличающая от вторых видов.

Эта особенность дает нам возможность применять сложные системы и язык знаков.

«Отечественная сильная зависимость от символических представлений кроме этого определяет, из-за чего у отечественного вида перепады настроений проходят посильнее, чем у других. Нам не редкость безрадостно, в то время, когда умирает мама Бэмби, либо на втором континенте недоедают люди, либо в то время, когда закрываются фабрики, а отечественная команда проигрывает на мировом турнире. Не смотря на то, что имеется главные типы утрат, болезненные для любого вида, но емкость языка вводит в отечественное восприятие больше объектов, и меняет совокупность настроения».

Иллюстрация живописца Бобби Бейкера (Bobby Baker) из книги «Ежедневник картинок: психологические болезни и я».

И все же, не обращая внимания на всю отечественную изощрённость и эмоциональную утонченность, мы поразительно слепы ко многим причинам настроений и реальным триггерам, и довольно часто скатываемся в «сторителлинг», либо ошибочную характеризацию собственных состояний. Роттенберг связывает это с возвращением к депрессии.

«Не обращая внимания на отечественное глубокое рвение растолковать настроения, простой человек неимеетвозможности заметить самые важные факторы, воздействующие на его внутреннее состояние. Совокупность настроения, как выдающийся интегратор, реагирует на многие потенциальные объекты, и большая часть сил, воздействующих на отечественный настрой, скрыты от сознательного восприятия (к примеру, гормоны стресса либо состояние иммунной совокупности). В большинстве случаев, истории, каковые мы говорим себе для описания (и оправдания) собственных настроений — лишь истории.

Мы должны понять главные источники депрессии и установить над ними контроль. Для этого нужно сделать ход назад и заменить иллюзорную модель «депрессия как недостаток» совсем иным подходом. Научный подход к настроениям должен быть как историческим, так и интегративным, потому что мы не сможем осознать, из-за чего подавленное настроение так распространено, пока не осознаем механизмы явления, его потенциал (вероятную глубину) и интегративные функции настроения — так как на людей воздействует множество разных сил (обычно скрытых) в один момент, снижая настроение и развиваясь в важную депрессию».

  • Сенсорная депривация: как повысить собственный творческий потенциал и очистить разум?

Хорошие стороны депрессии

Но перед тем как совсем прекратить разглядывать депрессию как болезнь, который нуждается в лечении, Роттенберг показывает, что как хорошие, так и негативные состояния ума имеют недостатки и свои преимущества.

«Мы все рождаемся со свойством к высоким и низким настроениям, но сокровище всех этих состояний практически в любое время выше, чем цена. Так же, как порывистые люди смогут быть важными, высокие настроения все чаще рассматриваются как имеющие «чёрную сторону». Время от времени они провоцируют безрассудство, импульсивность а также деструктивное поведение.

Совершенно верно так же у подавленного настроения возможно выделить преимущества и недостатки. С данной точки зрения, депрессия следует за отечественной адаптацией к нехорошему настроению, как тень — это неизбежный итог естественного процесса, что запрещено конкретно назвать хорошим либо нехорошим».

Так каковы эволюционные преимущества депрессивных настроений? Существует пара теорий. В соответствии с одним данным, они оказывают помощь ослабить возбуждение в ходе конфронтации и так облегчают де-эскалацию распрей. В то время, когда проигравший, а не борется до смерти, это разрешает сохранить здоровье и жизнь.

Другие оценивают заниженные эмоциональные состояния как «стоп-механизм», что ограждает человека от заведомо недостижимой, или страшной цели. Еще одна теория концептуализирует нехорошее настроение как инструмент для принятия более действенных ответов — плохой настрой придает нам созерцательности, что оказывает помощь в анализе внешней среды и ответе очень тяжёлых задач.

В действительности, последнее подтверждено многими опытами, и прежде всего новаторской работой психологов Луна Абрамсона (Lyn Abramson) и Лорен Эллоу (Lauren Alloy). В рамках работы эта роль негативных состояний была названа «депрессивным реализмом». Это изучение послужило толчком для многих вторых опытов, а также для следующего, за 2007 год.

Австралийский психолог Джозеф Форгас (Joseph Forgas) понял, что краткие стимуляции настроения изменяют свойстве людей к дискуссии. Если сравнивать с дискуссией определенной темы (социально-экономической) в хорошем настроении, дискуссия в негативном состоянии (по окончании просмотра десятиминутного фильма о раковых больных), содержала более действенные и убеждающие факты на заданную тему, и обоснованные предложения.

Темой дискуссии было увеличение платы за обучение, и земельное право. Последующий анализ установил, что главная причина, по которой обеспокоенные либо подавленные люди казались более убедительными, в том, что их доводы были богаче на конкретные подробности. Исследователи смогли высказать предположение, что угнетенное, печальное настроение, как минимум в обычных случаях, делает человека более осознанным, скептичным и осмотрительным при анализе информации из внешней среды.

Вам может показаться, что утверждение пользы депрессивных состояний противоречит здравому смыслу, но Роттенберг напоминает, что «множественный эффект есть отличительной чертой адаптации».

«Дабы понять непреходящую сокровище таких состояний, необходимо обдумать, что бы произошло, не имей мы потенциала для них. Подобно тому, как животные, не знавшие тревоги, давным-давно были стёрты с лица земли хищниками, не знавшими жалости, мы и другие живые существа, возможно, совершаем дорогостоящие ошибки и необдуманные поступки».

В поддержку данной концепции Роттенберг цитирует поразительно поэтичный отрывок Ли Стрингера (Lee Stringer) из его эссе «Fading to Gray», изданного в 2001 году в рамках сборника Unholy Ghost: Writers on Depression (Несвятой дух: писатели о депрессии).

«Вероятно то, что мы именуем депрессией — не совсем нарушение, но, сродни физической боли, род тревоги, дающий предупреждение нас: что-то без сомнений идет не так; быть может, настало время остановиться и забрать тайм-аут так, так необходимо, заполняя отечественные души, не имеющие адресата».

Иллюстрация Эдуарда Гори для обложки книги Филиппа Хаббарда «Picture of Millie»

  • Что такое плацебо, либо Сила разума для исцеления тела

Чёрные цвета спектра

Однако Роттенберг с опаской показывает на то, что тяжелая депрессия не имеет эволюционной пользы — наоборот, парализует и отмечена «искажениями мышления, что есть полной противоположностью депрессивному реализму». В действительности, очень сильно озадачивает то, что ученые до сих пор не нашли действенных способов разграничения продуктивно-депрессивных состояний от их страшных для здоровья аналогов.

Сейчас не существует спектра настроений с гранью, отделяющей психологическое здоровье от тяжелой депрессии. Роттенберг уверен в том, что изучение внутренних настроения и состояний — ключ к получению таковой информации. Он различает более мягкие подавленные состояния, каковые именует поверхностной депрессией, и периоды долгого, тяжелого эмоционального упадка, каковые именует глубокой депрессией, и пишет:

«Поверхностная депрессия — показатель адаптивности, тогда как глубокая депрессия — неадаптивное нарушение».

Убедительное подтверждение модели спектра, а не твёрдого двоичного разделения на расстройство и норму, исходит из того, что поверхностная и глубокая формы депрессии расслоены на множество схожих факторов риска. Это разрешает высказать предположение, что настроение, изменяющееся по континууму интенсивности, имеет неспециализированный знаменатель. Тут Роттенберг выражается элегантно:

«Не обращая внимание на это, мы уподобляемся синоптикам, применяющим различные модели для прогнозирования легко теплых и весьма жарких дней, не принимая к сведенью неспециализированные факторы, формирующие температуру воздуха».

Так в чем же источник депрессивных состояний? Роттенберг показывает на три разных, но взаимосвязанных триггера: объясняемость, время и эволюционная значимость. Он пишет:

«Современные психотерапевтические теории постулируют, что мы стремительнее восстанавливаемся по окончании нехорошего события, в случае если можем легко его растолковать. Возможно высказать предположение, что события, вызывающие смешанные эмоции либо сбивающие с толку, являются замечательными стимулами к стойким подавленным состояниям.

Неразрешимые задачи по темам, воображающим эволюционную значимость — как выбор партнера — становятся источниками подавленных состояний. Время, в которое происходят проблеме, также имеет значение. Бессчётные изучения говорят о том, что ранние жизненные травмы, такие как физическое либо сексуальное принуждение, закладывают базу для депрессии и медленного распространения тревожности».

Роттенберг приводит пример дамы среднего возраста, всю жизнь страдающей от «тревоги» и поверхностной депрессии. Она выросла в семье с отцом-пьяницей, что наложило veto на любое обсуждение собственных эмоций. Папа приставал к ней в подростковом возрасте, но она держала травму в себе, полагая, что мать будет винить ее, а папа рассвирепеет. Роттенберг растолковывает, как ранние переживания закладывают психоэмоциональный фон взрослой судьбе:

«печали и Хроническое чувство тревоги у Яны — естественный продукт здоровой совокупности настроений. В условиях, в то время, когда объекты первичной привязанности ребенка — родители — эмоционально недоступны и не смогут оказать помощь, в то время, когда близкий человек, которому ты доверяешь, преобразовывается в преступника, совокупность настроений постоянно будет устремлена в будущее. Отечественное подсознание предполагает, что в случае если нехорошее уже случилось, то оно может повториться, и лучше быть к этому готовым.

Тревога разрешает сканировать потенциальные опасности (особенно в отношениях), а состояния грусти помогают для анализа случившегося и разрешают не допустить повторения травмирующих обстановок».

Иллюстрация Эдуарда Гори

Не обращая внимания на обрисованные триггеры, Роттенберг показывает, что характер и индивидуальный темперамент — ответственная обстоятельство различных реакций на одинаковые раздражители. Он ссылается на изучения, совершённые по окончании террористического акта 11 сентября в Нью-Йорке. Было найдено, что по окончании трагедии обитатели Нижнего Манхеттена продемонстрировали целый спектр настроений — от глубочайшей депрессии до полного отсутствия признаков подавленности.

Это кроме этого возможно проследить с раннего детства. Роттенберг цитирует работу психолога Джерома Кагана (Jerome Kagan), совершившего пара десятилетий за изучением детей. Он понял, что темперамент возможно распознан уже в возрасте девяти месяцев, в то время, когда дети демонстрируют «разумно последовательные и сильные реакции страха в разных опасных обстановках». Роттенберг говорит, что столь ранние различия темпераментов, вероятнее, обусловлены генами.

И однако, как и со спектром настроений, темпераменты — не случайность, а эволюционно-умная стратегия.

«Опыты биолога-эволюциониста Дэвида Слоана Уилсона (David Sloan Wilson) кроме этого говорят о том, что нет «единственно-лучшего темперамента». Врач Уилсон кинул в пруд с рыбками железную приманку — одна группа рыбок с интересом подплыла к ней, Уилсон выловил их и перенес в второй водоем. Вторая несколько оставалась в стороне, тем самым обезопасив себя.

В данной ситуации осторожность содействует выживанию.

Это первенствоваластадия опыта. На следующей стадии Уилсон выловил вторую группу и перенес в новую среду, где стал шепетильно следить за их поведением. Стало известно, что осмотрительные рыбы еле адаптируютсяк новой среде. Лишь через пять дней они начали имеется — значительно медленнее, чем их храбрые собратья.

В данной ситуации смелость содействует выживанию».

Принимая к сведенью, что самый показательно депрессивная черта личности — это невротизм, Роттенберг додаёт:

«Как и сама депрессия, темпераменты, из которых она произрастает, не являются определенно нехорошими либо определенно хорошими».

Продемонстрировав два типа влияний на настроение — силы, делающие нас уязвимыми к «поверхностной» депрессии, и силы, усугубляющие тревожность до глубоко депрессивных состояний, Роттенберг делает острое замечание по поводу «фетиша счастья», главного сейчас в отечественной культуре.

«Степень отечественных ожиданий счастья быстро выросла, но чем она выше, тем, как ни необычно, нам тяжелее переносить подавленные состояния».

Иллюстрация Эдуарда Гори для книги «Зеленые бусы»

  • 10 научно обоснованных вещей, мешающих отечественному счастью

тенденции и Депрессия современности

В конечном итоге, множество современных фиксаций и трендов отражается на отечественной уязвимости к депрессии, а также культ продуктивности — достигший невиданных масштабов за прошедший век, по окончании изобретения неестественного освещения. Но в то время, как жёсткий график и рутина смогут быть нужны для творческой дисциплины, это кроме этого может ослабить отечественный «иммунитет» к депрессии.

Настроение — это продукт обыденной жизни. Ежедневный распорядок — то, как мы тратим собственный время, как заботимся о отечественных умах и телах — всегда формирует отечественное настроение и оказывает сильное влияние на устойчивость подавленных состояний. Определенный режим, накапливающий физические и умственные ресурсы, может поднимать настроение.

Но кое-какие рутинные практики, вплетенные в ткань нашей жизни, очень сильно смещены по отношению к эволюционным императивам и смогут вызвать подавленные состояния. Многие из привычных современному обществу ритуалов по окончании близкого рассмотрения покажутся извращенными и призванными посеять хаос в отечественных умах.

Мы уже знаем, что через чур значительная часть сна в стремительной фазе (REM) может привести к депрессии, а недочёт естественного света страшен для отечественного самочувствия. Роттенберг открывает новые факты о интенсивности и масштабах данной неприятности.

«Один из обыденных факторов, воздействующих на настроение — уровень дневного света. В итоге, эволюционно мы развивались в контексте вращающейся Почвы, ночи и смены дня, в то время, когда лучшим временем добывать пропитание и проявлять прочую активность была световая фаза (поразмыслите, как сложно отличить ядовитую ягоду либо заметить мамонта ночью). Следовательно, для нас характерно быть более внимательными днем, нежели ночью.

Как следствие, установилась связь между настроением и светом, что подтвердили и опыты. Довольно часто радикальное ухудшение состояний связано с сезонным трансформацией длительности дня. Начало сезонного аффективного расстройства (подтип расстройства восприятия) значительно чаще приходится на зимний период.

Но неестественный свет значительно не сильный, и он снабжает куда меньшее психотерапевтическое влияние, нежели свет натуральный. В то время, когда маленькие датчики, измеряющие продолжительность и степень действия света, были прикреплены на взрослых испытуемых в Сан-Диего, одном из самые солнечных городов США, стало известно, что в среднем люди приобретали лишь 58 мин. солнечного света за сутки. Более того, чем меньше действия солнца испытывали обитатели Сан-Диего, тем больше признаков депрессии они показывали».

Кроме этого Роттенберг открывает новые факты о здоровом сне и его влиянии на психологическое здоровье. Кроме того по окончании одной ночи без сна настроение быстро понижается. Помимо этого, экспериментальные ограничения сна стали причиной некоторых физические трансформации, имитирующие определенные нюансы депрессии.

Это крайне важно, по причине того, что депривация сна получает массовые масштабы: более 40% американцев в возрасте от 13 до 64 лет говорят, что ни при каких обстоятельствах либо редко высыпаются по ночам в будни, а не меньше трети парней в течение долгих периодов лишают себя сна как минимум частично. За последнее столетие средняя длительность сна упала с девяти часов в 1910 году до семи в 2002 году.

Частично, ответ на тайную происхождения депрессивных состояний лежит в тенденциях нашей жизни: меньше солнечного света, меньше отдыха, больше мероприятий, несовместимых с естественным ритмом организма.

  • Вы предприниматель? Заботьтесь о себе!

Вместо заключения

Потом Роттенберг, боровшийся с депрессией солидную часть судьбы, исследует , как бессчётные факторы комплексно воздействуют на подавленное состояние и что мы можем сделать, дабы ослабить хватку этого бессердечного убийцы. Борьба с пандемией депрессии, охватившей развитый мир, немыслима без трансформаций в культуре, восприятии личности и стилях жизни.

Но сейчас, определив об истоках подавленных состояний значительно больше, вы имеете возможность действеннее заниматься самосовершенствованием— либо подметить симптомы депрессии у близкого человека.

Высоких вам конверсий!

По данным: brainpickings.orgimage source Alexandra

Случайные статьи:

Депрессия чума 21 века


Подборка похожих статей:

riasevastopol

More Posts